АКБАР – ВОЖАК
Акбар властолюбив.
Больше того: он по природе своей вожак. Летом
собаководы, которые дружат между собой, стараются
снять дачи поближе друг к другу, причём где-нибудь в
глухом месте, чтобы собаки пожили на свободе.
Перевозка собак поручается мне. В ожидании машины
они сидят у меня в комнате, привязанные на коротких
поводках, и переругиваются от скуки. Акбар держится
агрессивнее других: здесь его жильё, его логово, и
если уж пришли гости, считает он, то пусть держат
себя прилично.
Но
вот внизу на улице сигналит шофёр. Выводим собак и
усаживаем их в кузове грузовика. Машина не место для
ссор и драк. Даже Акбар за всю дорогу ни разу не
позволяет себе рявкнуть. Все чувствуют себя
пассажирами, сам едешь – дай ехать и другим.
Собаки на даче. После купания. Акбар, Лолита,
Гудал.
Наконец мы приезжаем, обосновываемся и выходим на
первую прогулку. Спускаем собак с поводков. Теперь
это уже не просто несколько собак – теперь это стая.
Таковы законы собачьего общества.
Жизнь научила меня понимать эти законы, но я поняла
их далеко не сразу. Можно прекрасно, до тонкости
знать отдельных собак, но знать их в стае – совсем
другое дело.
Это знают те, кто жил с ними: полярники, охотники,
егеря.
Человеку трудно руководить стаей собак. Человек
командует вожаком, а вожак – стаей, причём всегда и
везде – в походе и на отдыхе.
Если вожак настоящий, можно спокойно доверить ему
стаю и уйти по своим делам.
Говоря военным языком, человек – это командир роты,
а вожак – старшина.
Таким вожаком через пятнадцать – двадцать минут
становится Акбар. Как он этого достигает, мне
неизвестно. Дрессировка тут ни при чём.
Власть Акбара безгранична. Никто не имеет права
бежать впереди него. Только Былинке-Доте, которую
Акбар уважает за образованность и примерное
поведение, разрешается догонять его до половины
корпуса.
Случается, однако, что достаётся и этой фаворитке.
Стая должна бежать за вожаком в определённом порядке.
Убежать из строя и самостоятельно порезвиться в лесу
– серьёзное преступление. Но Былинка-Дота, примерная,
обстоятельная Дота, всё же эрдельтерьер; охотничий
инстинкт у неё в крови, как у каждого терьера.
Дота чует недалеко от дороги, в кустах, птичье
гнездо. Она не в силах противиться властному зову
своего инстинкта. Она осторожно ведёт в сторону
гнезда и наконец делает стойку. Напрасный труд, люди
не обращают на неё внимания: мы не охотники, мы
владельцы служебных собак. Акбар, не оборачиваясь,
бежит впереди стаи. Доте надо возвращаться в строй.
Теперь все её надежды строятся на том, что Акбар,
возможно, ничего не заметил. Поэтому она, торопясь
изо всех сил, бежит не по дороге, а за обочиной, в
кустах. Наконец она догоняет стаю и, как ей кажется,
незаметно пристраивается сзади. Но обрубок её хвоста
предательски опущен вниз.
Акбар оборачивается. Стая замирает в ожидании,
полном злорадства. Стая жаждет зрелища, жаждет
унижения фаворитки.
Акбар медленно подходит к Доте. Конечно, он не
грызёт её, как грыз бы кобеля. Он просто ударяет её
плечом в грудь так, что она два раза
переворачивается в воздухе и валится на пыльную
дорогу.
Дота встаёт, отряхивается и как ни в чём не бывало
бежит за Акбаром, отстав на половину корпуса.
Обрубок хвоста победно задран кверху. Всё позади! Её,
как это часто бывает и с людьми, страшило не само
наказание, а томительное ожидание его неизбежности.
...Проходим по лесу километров двадцать. За это
время собаки, естественно, пробегают вдвое или втрое
больше.
Жара невыносимая. А на пути, как на грех, ни речки,
ни ручейка. Наконец – о счастье! – на дороге
огромная лужа. Тогда идёт пить воду Акбар. Один.
Остальные собаки – языки висят у них до земли –
сидят и смотрят, как он пьёт. Напившись, Акбар ещё
походит по луже, чтобы подчеркнуть свою власть.
Выходит – и тогда вся свора бросается пить.
Вы
скажете, что это уже нечто вроде деспотизма.
Возможно. Но таковы, повторяю, законы собачьего
общества.
Эти законы Акбар узнал значительно раньше, чем я.
Теперь я понимаю, что случилось с ним, совсем ещё
молодым псом, когда он, встретив во время прогулки,
на краю деревни, свору собак, бросившихся на него,
позорно удрал. Позорно улепетнул, как это казалось
мне тогда. И вид у него был опять-таки, как мне
показалось, жалкий: уши прижаты, хвост поджат.
Я
знала бесстрашие Акбара, я не могла простить ему
трусости. Ведь я, его хозяйка, была с ним – могли бы
мы как-нибудь вместе противостоять этим дворнягам,
этой собачьей деревенщине? Так что же, не спросив
меня, он испугался и дал дёру?
Но
инстинкт Акбара был мудрее моего разума.
Всё вылетело у меня из головы, все рассказы Джека
Лондона, Сетона-Томпсона и других прекрасных
писателей, которые, оказывается, в сто раз лучше
знали законы собачьего общества, чем знала их я,
дрессировщица.
Акбар убегал; за ним неслась стая во главе с вожаком.
И вот, когда вожак, значительно опередив стаю, стал
догонять Акбара, тот обернулся и пошёл навстречу.
Это был вызов. По всем правилам. Не на территории
деревни, где могла бы по закону драться вся стая, а
на нейтральной, где должен был драться вожак. Один
на один. Это знает каждая стая – дворняжки ли это
или породистые собаки, разницы никакой нет; да я уже
давно отрешилась от мрачной собаконенавистнической
теории о том, что дворняги – это нечто вроде низшей
расы, которую должно презирать, а то и просто
истреблять по мере возможности.
В
конце концов, у всех свои достоинства и недостатки.
Я знала среди пограничных собак так называемых
метисов, которые по своим рабочим качествам не
уступали самым чистокровным и породистым «аристократам».
Итак, началась схватка. Стая сидела и смотрела на
битву.
И
тут полугодовалый Акбар показал мне, что такое
настоящий, умный и расчётливый боец.
Я
увидела разноцветный, катающийся по земле клубок, а
затем, через мгновение, угольно-чёрное тело Акбара
оказалось наверху; поверженный вожак стаи лежал на
спине, и вот уже Акбар стоял, попирая передними
лапами грудь врага. Он утверждал свою власть и
поглядывал на стаю. Стая сидела не шевелясь.
«Кто
ещё?» – спросил Акбар, согласно правилам,
узаконенным веками.
Стая безмолвствовала.
Лежачего не бьют. Акбар оставил врага. Он подошёл ко
мне с таким видом, как будто был умудрённым годами
псом. В зрачках его налившихся кровью глаз ещё
мелькали искры возбуждения, отблески победоносного
боя. Но совершенно спокойным голосом он сказал мне
какую-то совсем короткую фразу. Я не поняла этой
фразы и много размышляла над ней. Только
впоследствии, став умнее, я поняла смысл его
безмолвно сказанных слов: «Век живи – век учись».
Вот что сказал тогда Акбар, и я этого никогда не
забуду.
***
За успехи в состязаниях Акбар
всегда награждался только золотыми жетонами.
Источник: http://dalmatian-drug.narod.ru/ |